Валаам

Весною, как только проходит ладожский лёд путешественники и богомольцы сотнями собираются на Валаам поклониться мощам св. Сергия и Германа, посмотреть и полюбоваться на живописное местоположение монастыря, отдохнуть в нём от городского шума и всех мирских забот. Многие богомольцы остаются в монастыре целое лето, трудясь для обители; особенно много стекается их на Валаам к 5 июля, день храмового праздника. На валаамские острова путь идёт вверх по Неве, мимо шлиссербургской крепости, по Ладожскому озеру, мимо Коневского монастыря, в который на перепутье также заходят все богомольцы и путешественники. Положение его, впрочем, не так красиво, обитель беднее, число монахов меньше, — на каждом шагу видно, что соседний монастырь его совершенно затмевает.
Валаамский монастырь владеет целым архипелагом островов—их всего сорок,—но собственно обитель построена на главном, самом большом острове. Пристань устроена в глубине небольшой, довольно узкой бухты; в ней всегда тихо, спокойно; небольшие волны подымаются только, когда озеро начинает сердиться и волноваться, обмывая каменистые берега островов густой белой пеной. При приходе парохода, делающего в продолжении всей навигации правильные рейсы между столицею и Сердоболем, уездным городом Финляндии, на встречу богомольцам и путешественникам выходят несколько монахов; которые побогаче и понаряднее одеты — по платью везде встречают — тех ведут обыкновенно к настоятелю; другие которые попроще, удостаиваются только его благословения. При монастыре устроена громадная каменная гостиница, безразлично принимающая к себе и бедных, и богатых. Обедают прибывшие или в общей братской трапезной, или у себя, в отведённой им комнате. Раз перейдя в монастырскую ограду, становится обязательным подчинение монастырскому уставу во всей его полноте, не смотря на большую строгость.

С благословения настоятеля (надо понимать разрешения), монахи очень радушно водят путешественников по обширным монастырским владениям. Живописнее местность себе трудно представить; главный остров представляет из себя обширный, прекрасно устроенный парк; песочные дороги, темные аллеи, большие поляны, на которых устроен отличный сенокос, большие деревья, множество пёстрых цветов— это все представляет такую полную жизни и спокойного веселья картину, что совершенно забываешься, перестаешь сознавать, что находишься в самом строгом монастыре, управляемом чрезвычайно суровым уставом. Посетителям обыкновенно настоятель предлагает экипажи, лодки. Кучерами и гребцами служат послушники.
Если с первого взгляда монастырь представляется обширным, цветущим садом, то при более внимательном рассмотрении он является каким — то промышленным заведением; его девизом служит слово «труд», и надо отдать валаамским монахам полную справедливость, они трудятся до поту лица. Вся работа, весь труд монахов построен на системе послушаний: кого куда назначит (т. е. благословит) настоятель, являющийся единственным повелителем над всеми людьми, живущими в монастыре. Чтобы убедиться в этом, стоит только посмотреть на те сооружения, которые сделали монахи; сколько потребовалось труда, сил, энергии, чтоб с успехом окончить всё намеченное настоятелем. Пользуясь способностями каждого монаха, его заставляли заниматься и трудиться по его мирской специальности. В числе братии образованных, т. е. учёных, очень мало, но большинство из них люди умные, энергичные, слепо преданные своему назначению в поте лица снискать себе спасение; они покорно исполняют монастырский устав, предписывающий беспрекословное повиновение настоятелю. Вследствие этого в результате получается тесно сплочённая и хорошо организованная рабочая сила, которую направляет настоятель по своему усмотрению. Община совсем поглощает отдельную личность; в монастыре индивидуальность, её сознание считается одним из тяжких грехов, она не терпима. Монах живописец рисует картину — и вместо подписи художника пишется «трудами валаамских иноков»; строится церковь, возводится здание, обитель, устраивается завод — и везде «трудами валаамских иноков». Это обезличение установилось не сразу, хотя ещё с самого основания монастырь славился строгостью своего устава, привлекавшего в обитель многих ревнителей и сподвижников веры; на Валаам бегали Афона и Соловков. Особенно много развитию и богатству монастыря содействовал бывший, недавно умерший, настоятель о. Дамаскин. (Игу́мен Дамаски́н в миру Дамиан Кононов; 22 октября (2 ноября) 1795, — 23 января (4 февраля) 1881 — примеч. ОП) Эта личность замечательная по своей энергии и природному уму. Родом из тверской губернии он поселился в монастыре с ранних лет; во время своего послушничества, он был в большом загоне; на него возлагались самые тяжёлые работы, самые неприятные обязанности. Достигнув сана игумена, о. Дамаскин сразу твёрдо принялся за дело управления; он не вводил новых правил, а только требовал точного исполнения устава; не особенно охотно подчинявшихся новым требованиям он смирял суровыми послушаниями и жестокими епитимьями. Безупречной жизни сам, Дамаскин требовал того же и от остальных монахов. Твёрдо убежденный, что малейшее послабление, малейший недосмотр может поколебать его авторитет, Дамаскин за всем следил лично; без его разрешения ни один монах не смел ничего предпринять, не смел пить чаю без благословения настоятеля. Чтоб лучше управлять монастырём и монахами, Дамаскин сделался их общим духовником, действуя таким образом и на души и помыслы вверенной ему паствы. Этими мерами ему удалось наполнить день каждого монаха одним только трудом; молитва служила отдыхом. Ненавидя праздность, он стал понемногу запрещать пустынножительство, к которому стремились многие, не видя в созерцательной жизни никакой выгоды для монастыря, он устроил несколько скитов, в известном расстоянии от главной обители, в которых и поселял желающих этим путём достигнуть спасения; им отпускалось определённое количество хлеба, остальное монахи в скитах должны были добывать сами. В самой обители Дамаскин не терпел никакого уклонения от общепринятого порядка; нарушителей он ссылал в отдалённые скиты или назначал на тяжелые послушания за соблазн остальным и всегда достигал цели. Строптивый смирялся, ленивый принимался за работу. Не было примера, чтоб монах покинул монастырь и вернулся в мир. Строгая дисциплина сковывала и убивала все проявления личности, низводила её до степени безличной единицы. В последние годы своей жизни Дамаскин ослабел, его дух оказался сильнее тела; он перестал ходить и говорить. В это время его именем управлял теперешний настоятель, тогда ещё наместник о. Ионафан, воспитанный в его суровой школе. Практические стремления, руководившие покойным Дамаскином, остались во всей силе и при его преемнике. Такой — же энергичный и деятельный, о. Ионафан также вышел из простого народа: он был простым рабочим на Бердовом петербургском заводе. (Металлический завод Чарльза Берда  — примеч. ОП) Чрезвычайно умный, он самоучкой выучился механике и его стараниями, главным образом, обязаны своим существованием многие монастырские сооружения. При нём монастырь окончательно примет окраску большой Фабрики, устроенной по строгим монастырским правилам.

Из этой беглой характеристики двух руководителей монастыря можно ясно представить себе его внутреннюю жизнь; характер обоих настоятелей всецело отразился на характере монастыря, воплотился в нём.

Предоставленный своим собственным средствам, Валаамский монастырь не мог бы существовать без поддержки со стороны труда иноков. Монастырь не требует от посетителей и богомольцев никаких вкладов или пожертвований; предлагая им пищу и кров, он делает это без всяких корыстных целей. Это, надо заметить, довольно редкая в наших монастырях, черта иного говорит в пользу Валаама. Пожертвования принимаются, разумеется, с благодарностью, но никто об этом не напомнит, никто в монастыре не заикнётся; размер вклада предоставляется на усмотрение каждого желающего что — нибудь дать. Простой народ платит за гостеприимство работой, участвуя вместе с монахами в их трудах и молитвах. Особенно много таких добровольных тружеников из карелов, которые приходят работать в благодарность за помощь, оказанную монастырём в годину голода, за приют в случае пожара, за посильную помощь деньгами, при каком — нибудь несчастии.
Монастырь на острове Коневце
Доходы монастыря слагаются из двух источников: из частных пожертвований и доходов от собственных промыслов. Главное внимание обращено на огородничество и садоводство; в монастыре растёт более 100 сортов яблок, за которые на выставке садоводства монастырю была присуждена золотая медаль; рыбная ловля доставляет рыбу только для монастырских потребностей. Обильной доходной статьей служит скотоводство и конноводство. На одном из отдаленных островков устроена особая конюшня для маток; в самой обители главная конюшня; в первом этаже помещаются лошади; второй служит сеновалом. Неподалёку строится особая ферма. Материал в монастыре весь даровой: свой гранит, кирпич они сами обжигают, свой лес, наконец, свои даровые рабочие, архитекторы тоже монахи. Все сооружения делаются чрезвычайно прочно; толщина стен напоминает старинные постройки. Кроме того, в монастыре свои мастерские, слесарная, литейная; они хотят открыть Фарфоровое производство, чтоб воспользоваться обширными залежами прекрасной глины. Доказательством их необыкновенной энергии может служить устройство водопровода, подымающего воду на высоту 14 сажень. Он прорыт весь в голом граните по покатости в 300 футов и вдаётся в озеро на 2 сажени. На верху водопровода работает паровая машина, построенная в монастырской мастерской под наблюдением о. Ионафана. У обители свой пароходик «Валаам», служащий для переездов между островами и для сообщения с берегом.

На каждого побывавшего в монастыре, он оставляет в высшей степени приятное впечатление, которое только усиливается от чрезвычайного радушия и хлебосольства валаамских иноков.

Источник: "Живописное обозрение" № 14 от 27 марта (возможно опечатка 3 апреля) за 1882-й год.

Комментарии

Популярные сообщения из этого блога

Архив сил обороны финляндии Sa-kuva

Золотой пляж Зеленогорска

В Коломягах