Трифоно — Печенгский монастырь (часть 1)

Посмертный очерк Г. Т. Северцева-Полилова

I

Одиннадцать часов вечера, но этому нельзя поверить, солнце по прежнему стоит на небе, хотя лучи его сделались не столь яркими, как раньше, да и тепло их поумалело...

Океан лежит неподвижно, изредка только чуть всколыхнёт ровную его поверхность далекая волна своим отливом. По прежнему высовываются на поверхность воды то здесь, то там круглые головы тюленей, сверкнёт пестрой чешуей какая—нибудь. рыба, выпрыгнув из воды, да пробежит цветистый тупонос на перепончатых лапах, жирная чайка грузно, но быстро пролетит над водою—и снова тихо на океанском простор.

Пароход наш умерил скорость, входя в широкую бухту Печенги; машина едва вздрагивала, глухо стучала, когда мы шли длинным проходом, по обеим сторонам которого тянулись каменные массивы гор, покрытых местами ярко—зелёным ковром мха, с громадными гранитными проплешинами. Чем дальше продвигался наш пароход в глубину суши, тем картина берегов разительнее менялась.

Голые мшистые вершины прибрежных скал стали одеваться всё пышнее, всё роскошнее зеленью, и когда пароход остановился на якоре около селения Трифонов—Ручей, то красивые зелёные берега буквально радовали взоры.

— Ну, господа, — шутливо заметил пассажирам капитан,—здесь мы расстанемся с вами, вы пересядете в монастырский мотор, а я пойду дальше в Варде, а на обратном пути зайду опять сюда и заберу вас с собой. Прошу не запоздать, иначе, уж извините, ждать долго не буду и уйду без вас.

Небольшой мотор, управляемый монахом, с трудом вместил желающих побывать в обители преподобного Трифона, Кой — как разместились мы среди многочисленных коробков, тючков и прочих путевых принадлежностей богомолок-крестьянок, прибывших из северных Губерний. Были с ними и несколько подростков, которых они везли в обитель, чтобы оставить там на год «по обещанию».

— Ты чего это насупился, Васятка? — спросила одна из женщин подростка, присмиревшего и пугливо посматривавшего на машиниста-инока.—На доброе дело тебя везу, послужи преподобному. Реветь-то тебе нечего, не навсегда в обители останешься, о тот год за тобой приеду, домой возьму! По обещанию отдаю паренька на год преподобному,—обратилась она ко мне с пояснением.—Раньше всё чтой—то он у меня хворал, а вот, как обещалась, так болесть всю, как рукой сняло.

— Это всегда так бывает, — скрипучим голосом отозвалась другая и погладила своего сына по голове, смахивая концом платка слезинку у мальчика.

Мотор, весело постукивая, суетливо бежал по широкому разливу губы. Казалось, что пароход мог спокойно пройти еще дальше, но монах сейчас же опроверг такое мнение.

Вы не смотрите, господин, что кажется так глыбко, вот скоро отлив начнётся, так тут на крохотном карбасике не пройти, а нашему мотору и думать нельзя.

Он оказался правым. Ход мотора стал замедляться, сила отлива несла его назад. Приходилось упорно бороться, медленно подвигаясь дальше.

Ну, вот, слава Богу, и добрались,—обрадованно заметил наш руководитель в то время, как бывший с ним «годовничек» зачаливал мотор за толстый кол, вбитый посредине небольшого залива.

Тут уж придётся вам в лодочку перебраться,—обратился к нам инок,—на моторе к берегу никак невозможно подойти.

Крохотный карбасик несколько раз перевозил пассажиров на берег. Я был одним из последних. Пришлось подниматься по лестнице в гору. Впереди меня тянулись остальные богомольцы, перетаскивая свой багаж.

Перед нами раскинулся не то поселок, не то усадьба. Посредине стояла деревянная, недавно построенная церковь, вокруг неё, в разных местах были разбросаны постройки, заборы, отсутствовали.

—Где же самый монастырь?—спросил я какую-то грузную женщину, уже не первый раз здесь бывавшую.

Самая обитель преподобного Трифона в пятнадцати верстах отсюда, а здесь место, где находился древний монастырь, разрушенный шведами. Тут, и убита была братия, 116, ведь, человек — деловито объяснила мне поморка.

—А это что за строение?—продолжал я её расспрашивать.

—Вот видите, батюшка, отец архимандрит задумали, возобновить и здесь древний монастырь, уговорил насельников, что здесь раньше поселились, уйти на другое место, но ту стоpoну речки, там им сам  и дома построил и всякую справу сделал, а тут на святом месте принялся обитель строить, вот храм уж возвёл, для братии тоже корпуса какие, а сам, вон видите тут пониже, домик махонький стоит, так в нём он ютится.

—Когда ему время ютиться-то,—махнув рукой, вмешалась в разговор другая богомолка,—уж не знаю, когда он и спит, то в том монастыре присмотрит, приказы отдаст, что делать, за какую работу приниматься, а то сюда опять спешит, и тут дело, кажись, и время у него в недохватке!

Чистенькая гостиница, в которую мы вошли, сразу расположила меня к себе.

—Чайку, аль покушать прикажете подать?—ласково спросил меня гостиничник.—А то может быть молочка испить пожелаете?

Последнее предложение мне улыбнулось больше всего.

—Мне хочется проехать в другую обитель, чтобы успеть вернуться к тому же пароходу.

—Ой, мало времени у вас будет, господин, вам в непремен нужно по сей ночи туда выехать, а утром сюда вернуться, иначе вода уйдет опять и вам не сплыть к пароходу. Попросите отца архимандрита, он сейчас в своём домике находится, он вам благословит лошадок отпустить и назад ив них вернуться.

—Пожалуйста, покажите, куда пройти.

—Семь-ка, я вас сам провожу,—предложил гостиничник и пошёл со мною через цветущий луг по узкой тропинке к домику.

—Уж и хлопотлив наш отец настоятель, покоя себе не видит, всё бы ему только работать да думу на новые работы держать,— как—то особенно почтительно рассказывал мне гостиничник про архимандрита Ионафана, отдавшего всего себя на, благоустройство ещё недавно восстановленной обители. — Чего— чего только не понастроил он у нас, каких дел не наделал! —продолжал рассказывать монах:—и телефон в старый монастырь провёл, и светить электричеством водопадик наш, заставил, мастерские тоже разные на ход им—же пущены. Тот вон монах, что вас на моторе сюда доставил, всё и облаживает, самоучка ведь, а дошёл до всего! Да как у нашего отца Ионафана не дойти, он сам все лучше лучшего понимает, разумную голову Творец ему дал!

Из — под седой шапки густых седых волос на меня пристально уставились умные серые глаза, когда я вошёл в небольшой домик настоятеля и застал архимандрита, писавшего что-то за столом.

—Что ж, лошадок сейчас вам дадим,—услышал я его мягкий голос, когда спросил благословение съездить в пустынь, лежащую от берега в пятнадцати верстах, — помолитесь, посмотрите...

Превосходно выкормленные кони, запряженные в линейку, быстро повезли меня и двух моих случайных спутников по хорошо укатанной дороге; старичок возница монах с трудом мог их сдерживать.

—Сам батюшка отец Ионафан старался,—указывая на дорогу, говорил старичок,—по зимам канавы глубокие по сторонам рыли, до песочного грунта добирались, чтобы, как после по оттает летом-то, сырь—бы эту самую выжимало, и вода сквозь песок вниз ушла... Верно, так и было, все болотины пообсохли. А там зачали мох сверху срывать да навоз возить, с торфом этим перемешали и травы разные засеяли. Гляньте-ка, трава-то сколь высока, по грудь мне будет.

Я невольно залюбовался прекрасным лугом, тянувшимся по обеим сторонам дороги; трудно было поверить, чтобы такая трава могла вырасти так далеко на севере; перед моими глазами расстилался луг средней полосы России.

—А зимою-то всё с фонарями работать приходится, целых два месяца солнышка красного не видим! О. архимандрит с прочией братией вместях работает, чтобы пример показать; он у нас не белоручка, да что говорить про него: гору срыл!

Подивился я на такое упоминание, попросил рассказать...

—Да, так и срыл! Не нужна она ему оказалась, под другое дело место требовалось, ну, благословясь, и принялись наши монахи... живо срыли...

Прекрасная дорога тянулась до самой пустыни. В небольшой рощице, почти на половине её был построен домик, в котором жили несколько из братии, ловивших в протекавшей недалеко реке Печенге, сёмгу, тут же помещались и монастырские косцы. А косить было что, число лугов с шелковистой высокой травой с каждым годом прибавляется у монастыря всё больше и больше. Торфяные тундры, поросшие диким ягелем, морошкой и болиголовой, исчезают, уступая место превосходным пожням.

Возница наш оказался правым: немало труда приходится положить, чтобы свершить подобную метаморфозу, но для энергичного человека, как о. Ионафан, трудности не представляют препоны. Он работает сам, не покладая рук, вместе со всею братией. По зимам, когда торф замёрзнет, всё полотно дороги и работалось. Сооружение этой дороги достойно восхищения. Ведь на пятнадцать вёрст идёт ровное шоссе среди моховых тундр.

Полярная ночь почти не отличается от дня. Только солнце побледнело и тени от него не столь ярки, как от дневного светила. Налево от нас обрисовалась довольно высокая гора.

—«Спасительной» горой прозывается она, — объяснил возница,—в пещере её скрывался преподобный Трифон от враждебных лопарей, которые хотели его убить. А тут сейчас вот река Манна пойдёт, скоро и пустынь

Какая-то мертвящая тишина охватила всю природу, это не успокоительный сон нашей обыденной ночи, природа не отдыхает; она, ка и днём, не прекращает свою творческую силу, отдыха для неё нет; привыкает и человек к этой белой, волнующей нервы, ночи, но сон иноков всё—таки недолог в это время. Не спится им да и времени нет, коротко лето на севере, и двух месяцев оно не продолжается, а нужно всё успеть, и траву снять, и за овощами на огородах походить, стараться, чтобы поднялись и созрели.

До возобновления монастыря никто не мог думать, чтобы так высоко на севере могли вызревать 

какие—нибудь огородные растения. О. Ионафан доказал, что картофель, лук, редиска, салат и некоторые другие овощи могут произрастать и выспевать здесь, как следует. Пытался он делать опыты и со злаками, но это ему не удалось, время слишком коротко.

Скоро дорога свернула налево, проехали небольшой курган с крестом посередине, и лошадиные подковы застучали но деревянному настилу речки. Пред нами раскинулся посёлок с церковью на берегу реки.

—Вот и пустыня наша любезная!—как-то радостно воскликнул старик-возница.

Лошади быстро подкатили линейку к одноэтажному зданию гостиницы, на крыльце появился гостиничник услышавший стук экипажа.

Я и мои спутники отправились в одну из комнат.

Источник: Историческая летопись №10. Октябрь 1915 года.